Мнения учёных по этому вопросу расходятся.
Лиза ЗахароваПереводчик Лайфхакера
Избранное колыбельные разных народов имеют схожие акустические черты, которые дают как детям, так и взрослым чувство защищённости.По словам Туомаса Ээролы, всю жизнь мы учимся определять взаимосвязь между нашими эмоциями и тем, как мы «звучим». Мы распознаём выражение эмоций в речи, и большинство сигналов аналогичным образом используются в музыке.Однако другие учёные считают, что подобные корреляции мало проясняют ценность грустной музыки. Музыкальный психолог Патрик Юслин полагает, что таким образом объяснения переносят с уровня «Почему Третья симфония Бетховена вызывает грусть» на уровень «Почему медленный темп вызывает грусть».Именно поэтому Юслин и его коллеги предположили, что существуют когнитивные механизмы, с помощью которых у слушателей можно вызвать грусть. Бессознательные рефлексы в стволе головного мозга; синхронизация музыкального ритма с каким-либо внутренним, например сердцебиением; условные реакции на определённые звуки; вызванные воспоминания; эмоциональное заражение; осмысление музыки — все эти факторы, возможно, играют какую-то роль.«Возможно», потому что грусть — очень сильная эмоция, которая способна вызвать положительную эмпатическую реакцию: грусть другого человека может тронуть и нас. Джошуа Ноуб объясняет этот так: мы чувствуем себя одиноко, а затем слушаем музыку или берём в руки книгу — и чувствуем, что уже не так одиноки.Чтобы протестировать эту гипотезу, исследователи провели эксперимент из двух частей. В первой части более чем 400 участникам дали описания четырёх песен — от технически несовершенной, но эмоционально глубокой до технически идеальной, но эмоционально плоской. Участники должны были оценить по 7-балльной шкале, насколько каждая песня отражает истинную суть музыки. Целью было выяснить, насколько важно выражение эмоций — радости, грусти, ненависти, чего-то ещё — для музыки на интуитивном уровне. В целом глубоко эмоциональные, но технически неидеальные песни получили больше всего баллов. То есть эмоциональная выразительность была более важна, чем техническое мастерство.Во второй части исследования новые 450 участников получили по 72 описания эмоционально насыщенных песен, которые выражали разные чувства, включая презрение, нарциссизм, вдохновение или похотливость. Для сравнения им также дали подсказки, в которых описывались разговоры с упоминанием аналогичных эмоций. Например: «Знакомый рассказывает вам о том, как прошла его неделя, и говорит, что ему тоскливо». В результате эмоции, которые, по мнению участников, воплощали суть музыки, совпали с эмоциями, которые заставляют людей чувствовать себя более связанными друг с другом во время общения. Это любовь, радость, одиночество, грусть, экстаз, спокойствие, печаль.Философ Марио Атти-Пикер, который помогал руководить экспериментом, считает его результаты весьма убедительными. Он выдвинул простую гипотезу: возможно, мы слушаем музыку не ради эмоциональной реакции, а ради ощущения связи с другими. Ведь многие участники признались, что, несмотря на всю её чувственность, грустная музыка не доставляла им особого удовольствия. Если посмотреть на парадокс грустной музыки через эту призму, то наша любовь к грустным мелодиям — это не признание ценности грусти, а признание ценности связи и совместного переживания эмоций. Другие учёные быстро согласились с таким мнением.Однако грустная музыка многослойна, как луковица. И подобное объяснение вызывает ещё больше вопросов. С кем мы пытаемся найти связь? С исполнителем? С самим собой в прошлом? С кем-то воображаемым? Как грустная музыка может быть полностью о чём-то одном? Разве сила искусства отчасти не происходит из его способности выходить за рамки обобщения и расширять опыт?Исследователи признают многогранность предмета изучения и ограничения своих исследований. А философ Атти-Пикер предлагает менее научный аргумент: грустные песни просто кажутся именно тем, что всем нам нужно в определённый момент.
Лайфхакер
